Britannic Voyage

Welcome aboard the HMHS Britannic! Make the necessary edits.

Avatar...

Gender:

Male

Female

Name:
Surname:
Email:
Password:

Birth date:
Age as of November 12:

Delete Account

Своё первое утро на свете маленький попугай породы Жако по имени Спарк, встретил в шумном портовом квартале Саутгемптона. Из открытого окна лавки старого торговца птицами пахло солью, рыбой и табаком. Крик чаек мешался с гомоном моряков, а звон корабельных колоколов был для птенца первой музыкой, навсегда врезавшейся в память.

Тогда у Спарка ещё не было имени, но он уже отличался от своих собратьев: быстро осмелел, оперился, и сразу же стал донимать хозяина лавки, беспрестанно стуча клювом по клетке, и выказывая свою волю к свободе. Птенец тогда ещё не знал мира за пределами своей темницы, но с радостью внимал звукам, запахам и силуэтам за мутноватым стеклом магазина. Иногда сквозь шум порта пробивался протяжный гудок огромного корабля, и тогда лавка наполнялась суетой. Дверной колокольчик дребезжал без передышки, на пороге появлялись десятки кожаных ботинок, тарабанящих по полу. Воздух становился шумным от чужих голосов, смеха, звяканья монет. Но птенец не боялся. Он, наоборот, затихал, прижимался к прутьям клетки и с жадным любопытством разглядывал посетителей. Спарк ловил обрывки чужих языков, и чувствовал, как в нем зреет огромное, неукротимое желание — не просто увидеть, а узнать весь этот бесконечно интересный мир, звуки которого были его колыбельной.

Однажды в лавку вошел мужчина в длинном пальто и элегантной шляпе. В отличие от шумных моряков, он двигался бесшумно, а его пронзительный взгляд сразу отыскал в полумраке клетку со смелым птенцом. Мужчина подошел ближе, не сводя со Спарка глаз, и долго разглядывал его, не произнося ни слова. Затем его рука в перчатке поднялась, и он уверенно указал на Спарка. Последовал негромкий разговор с хозяином лавки, бряцанье монет — и судьба попугая была решена.
Мир впервые дрогнул, когда его пересадили в небольшую дорожную клетку и вынесли из знакомого полумрака. Дверь лавки распахнулась, и яркий, почти болезненный солнечный свет ударил Спарку в глаза, ослепив его. Он зажмурился, а когда открыл глаза, то тут же замер. Реальный мир оказался не набором звуков и силуэтов за стеклом, а оглушительным, огромным и невероятно ярким пространством. Небо было не полоской между карнизами, а бескрайним куполом, а люди — настоящим морем, в котором он был одинокой песчинкой.
Клетку понесли, и она мерно покачивалась в такт шагам. Спарк, сжавшись в комочек в самом углу, с тревогой и трепетом впитывал каждую деталь: грохот экипажей, крики разносчиков, головокружительную высоту зданий. Затем его внесли в новое, душное и грохочущее пространство — в вагон поезда. Стук колес, свистки и мелькание за окном слились в один долгий, оглушительный рокот. Дорога казалась вечностью, полной новых запахов, звуков и страхов.
И наконец, наступила тишина. Клетку поставили на твердую поверхность в новом, просторном помещении. Смолкли крики чаек, а запах соли и рыбы сменился новыми неизвестными ароматами. Так, за один день, закончилось его детство в шумном порту и началась новая жизнь — в незнакомом доме, среди чужих равнодушных людей, и громоздкой дорогой мебели.

Новый дом встретил его просторной, даже роскошной клеткой. Но для души, познавшей вкус свободы в звуках порта, даже золотые прутья были бы тесны. Спарк метался внутри, его чириканье было полным протеста, а стук крепкого клюва по замку — отчаянным барабанным боем. Иногда в комнату заглядывал человеческий детеныш, сын хозяина. Он стучал пальцем по прутьям и что-то говорил, но Спарк лишь отворачивался, храня гордое молчание. Эти стены давили, и он не желал идти на сделку с собственной тюрьмой.

И вот мир вновь содрогнулся. Его юный хозяин взял клетку и понес по шумным улицам. Спарк, окрыленный надеждой, впивался взглядом в прохожих, громко и уверенно покрикивал. Затем, в суматохе какого-то людного места, он сам не понял как, оказался в чужих, но на удивление надежных руках. То был другой юноша — выше, старше, и со взглядом, в котором читался выразительный, живой интерес. И когда Спарк оказался в новой, пропахшей табаком и старыми книгами комнате, произошло немыслимое: дверца клетки со скрипом отворилась.
Спарк на мгновение замер, а затем, расправив крылья, выпорхнул на свободу. Он пытливо изучал всё: груды бумаг на столе, пыльный старый диван, карнизы под потолком. Так началась его дружба с Роджером Стони, человеком, в сердце которого, ровно так же звучал гудок пароходов и жила та же жажда приключений, что и у попугая.
Роджер не заставлял его говорить, а просто разговаривал с ним, и вскоре Спарк, подражая, начал отвечать. Он схватывал всё на лету, заучивая не только фразы, но и целые предложения, цитаты из книг, что читал вслух Роджер, и даже отрывки похабных песен, подхваченные в кабаках. Вскоре Спарк, восседая на плече своего человека, стал его неизменным спутником. Роджер доверял ему, и иногда Спарк, расправив крылья, улетал по своим делам. Но всегда возвращался. Эта свобода, дарованная без условий, и рождала в нем глубокое уважение к своему человеку.

Годы шли. Из дерзкого птенца Спарк превратился в мудрую, гордую птицу с внушительным словарным запасом. Вскоре судьба привела их на борт корабля, куда Роджер устроился электромехаником. Спарк не до конца понимал, что такое корабль, но смутные воспоминания о младенчестве проведенном в портовой лавке наполняли его сердце каким-то странным трепетом. Пока Роджер пропадал в машинном отделении, Спарк проходил свою школу жизни, исследуя коридоры и палубы, перенимая колоритный язык матросов.
Затем их перевели на "Британник". Это название ничего не говорило Спарку, но он просто был счастлив быть рядом со своим неизменным другом.
Холодное осеннее утро 1916 года мало чем отличалось от предыдущих. Спарк, сидя на плече у Роджера, выгуливал своего человека по порту, смутно предчувствуя, что впереди — очередной новый день и долгое плавание...